История каратэ.

Окинавцы и китайцы.

Почему-то всегда считалось, что издревле на Окинаве существовали собственные виды местных боевых искусств. Но вот парадокс — тщательно штудируя исторические источники, мы не находим даже упоминаний о каких-то зачатках окинава-тэ или подобных ей видах боя! Безусловно, встречаются упоминания о драках и потасовках, о лихих бандитах (последние, правда, были весьма редки на Окинаве) и другом «боевом» люде, который по логике вещей должен был практиковать боевые искусства, но вряд ли стоит принимать все это за методичное изучение боевых искусств. Увы — хроники молчат о регулярных тренировках, систематических занятиях и даже не упоминают о существовании таких понятий как «прием», «стиль» и многого такого, по чему мы могли бы судить о существовании окинава-тэ.
Итак, факт для Японии неприятный, но реальный — собственно окинавских боевых искусств никогда не существовало. Зато здесь активно практиковались разные направления южного китайского ушу, да и сами окинавцы безболезненно признавали этот факт, не случайно назвав свое искусство «танская рука».
Многие высказывали сомнение — а из Китая ли пошли те системы боевых искусств, которыми занимались окинавцы и которые потом воплотились в каратэ. Может быть они родились на самой Окинаве? С сомнениями по поводу «китайского истока» окинава-тэ, а, следовательно, и каратэ, мы еще не раз столкнемся, но заранее скажем, что в этих сомнениях — больше от политики, чем от желания разобраться в действительности. Естественно, что японцам не очень хотелось бы связывать собственную традицию боевых искусств с Китаем. Но, увы, факты говорят абсолютно противоположное — у истоков каратэ, дзюдо, частично — айкидо и даже кэндо стояли китайские боевые искусства.
Итак, пролистаем страницы истиной окинавской боевой эпопеи, которая, в конечном счете, приведет нас к знаменитому каратэ. Начинается она в Китае — во все время, на всем протяжении истории японских боевых искусств нам придется возвращаться мыслями к мощной боевой традиции ушу Поднебесной империи.
В 1644 году в Китае воцаряется маньчжурская династия, принявшая название Цин — «Чистая». Она была последней императорской династией в Китае, чье господство продлилось до 1911 года. Отношения китайцев с маньчжурами быстро трансформировались — сначала маньчжуров принимали как врагов, отказывались носить маньчжурскую косу, изучать маньчжурский язык, исполнять «варварские» обряды и обычаи. Весь конец ХVII в. в Китае, особенно в его северных территориях проходит под знаком непрекращающейся, хотя и весьма неорганизованной борьбы с пришельцами. Но постепенно отношения выравниваются, а к середине ХIХ века многие маньчжурские чиновники даже сами начинают забывать свой родной язык, говорят в основном по-китайски и постепенно ассимилируются. Мощь китайской культурной традиции поглощает их, практически полностью «китаизируя», не случайно что весь период правления династии Цин китайские историки считают временем развития именно китайской, но отнюдь не маньчжурской культуры.
Первыми от прихода маньчжуров пострадали северные территории Китая, ведь основное направление удара было направлено на Пекин. На юг, в частности в приморскую провинцию Фуцзянь влияние маньчжуров докатилось значительно позже — лишь к середине ХVIII века. Огромная китайская территория как бы поглотила агрессивную среду, ослабив удар.
Но, тем не менее, зажиточные южные дома (зажиточные не в абсолютном смысле, а по сравнению с китайским севером) были весьма недовольны приходом иноземцев. Это могло подорвать их веками создававшиеся неформальные отношения соподчинения на местах, к тому же приход маньчжуров вызвал огромный приток беглецов с севера. Их называли пришлые — на южном китайском диалекте хакка . Местные южные жители — пунти — их недолюбливали и не стремились принять в свою среду.
Хакка бежали еще дальше — на острова в южном китайском море, и постепенно добирались и до Окинавы. И вот примечательный момент: они несли с собой не столько знания южных стилей ушу, сколько северных школ, в том числе и стиля шаолиньцюань — ведь он были беглецами именно с севера Китая. Не случайно в современном каратэ до сих пор сохраняется немало связок из шаолиньцюань, например, в ката Канку-дай. Большинство таких стилей ушу считало своей родиной знаменитый Северный Шаолиньский монастырь, что расположен в провинции Хэнань, уезде Дэнфэн. Правда, настоящий шаолиньский стиль, которым занимались монахи-бойцы, был известен лишь единицам (ситуация не изменилась и по сей день), но многие мастера чисто мифологически возводили свои школы именно к знаменитому монастырю. Таким образом, сложилось причудливое переплетение сотен стилей, школ и направлений, чисто мифологически и зачастую случайно объединенных под одним шаолиньским названием. Именно эти стили и пришли на юг Китая в ХVII-ХVIII вв.
На юге также возникает свой Южный Шаолиньский монастырь, располагавшийся в провинции Фуцзянь, уезде Путянь то ли как филиал северного Шаолиньсы, то ли как самостоятельная обитель — споры среди буддистов и историков не затихают и по сей день. Легенды утверждали, что южный Шаолиньсы стал центром всех южных стилей ушу, откуда они перекочевали в Японию и на Окинаву.
Но и эти шаолиньские северные стили, которые принесли на юг переселенцы с севера, не остались в своем первозданном виде — они сильно трансформировались под воздействием местной традиции. Существуют даже предположения, что большинство стилей ушу из южной провинции Фуцзянь — не местного происхождения, а просто немного измененные временем и индивидуальными качествами мастеров северные школы ушу. Возможно, именно этот синтез и фигурирует под названием «стиль из южного монастыря» — нань шаолиньцюань.
Таким образом, на Окинаву «прибыло» сразу несколько семейных школ ушу, считавших своим истоком Южный Шаолиньсы, но на самом деле имевшие в прошлом именно северное происхождение.
Сообщества хакка представляли собой по сути классические китайские тайные общества, ведь именно в провинции Фуцзянь возникло знаменитое общество Триада (Саньхэхуэй) или «Общество Неба и Земли» (Тяньдихуэй), провозгласившие своим лозунгом «Отомстим маньчжурам за сожжение Шаолиньсы». Правда, не уточнялось, за сожжение какого Шаолиньского монастыря — Южного или Северного собираются покарать бесстрашные бойцы маньчжуров. Дело в том, что Северный Шаолиньсы маньчжуры не тронули, хотя горел он много раз, но в основном либо по неосторожности самих монахов (такие пожары монастырей были далеко не редкостью), либо
Южный Шаолиньсы также не был подожжен маньчжурами, Он тихо угас сам в ХVIII в. из-за недостатка монахов. Южный Шаолиньсы расположен приблизительно в 50 км. от города Путянь — центра одноименного уезда в приморской провинции Фуцзянь. Эта знаменитая монашеская обитель затеряна высоко в горах в стороне от проезжих путей. К ней ведет лишь узкая немощеная дорога, фактически — просека в горном лесу, которая размывается во время дождей. Слева и справа тянуться маленькие кумирни. Камней на высоте более пятисот метров, пригодных для постройки монастыря, практически не встречалось, и мужественным монахам приходилось таскать каменные глыбы из низины. Именно таким образом на месте небольшого скита, основанного еще в VI в. (кстати, вне всякой связи с Северным Шаолиньским монастырем), возникла к Х-ХI вв. монашеская обитель, сложенная из мощных камней.
Монахи имели свое примонастырское хозяйство, а местные крестьяне, которые жили в деревушках чуть ниже монастыря, приносили им рис и овощи, благо природа этого края позволяет собирать по несколько урожаев в год. Имели они и свои склады и амбары, а сам монастырь с прилегающими к нему постройками занимал площадь более 20 тыс. кв. м.
Но после прихода маньчжуров на юг что-то нарушилось в неторопливой жизни горной обители, монастырь ветшал и неоднократно горел, даже сегодня в земле, что покрывает его развалины, мы то там, то здесь встречаем угольки — следы от многочисленных пожаров конца ХVIII в. У монашеской братии уже не было того энтузиазма и той возвышенной святости, которая заставила горных отшельников строить на вершине монастырь и носить сюда в течение многих лет камни. Постепенно Южный Шаолинь полностью разрушился, и сегодня перед нами лежат лишь остатки фундамента, да сложные водоотводные сооружения, которые построили хитроумные монахи. До сих пор любопытный взгляд на площадке, где располагался монастырь, без труда заметит, что земля густо перемешана с угольками — остатки одного из последних пожаров Шаолиньсы.
Сотнями нитей Окинава была связана с Китаем, причем нитями не только торговыми, но и родственными. У тех переселенцев, что когда то в поисках лучшей жизни отправились на Окинаву (и не много выиграли от этого по сравнению с югом Китая), остались на материке немало родственников, а это вызвало к жизни активную торговлю через родственные связи. Торговали солью, знаменитым фуцзяньским чаем, шелками и материей. Листая хроники провинции Фуцзянь, я не раз встречал упоминания о том, как целые семьи отправлялись в поисках лучшей жизни на Окинаву. Есть и другие, весьма интересные заметки — окинавцы сами приезжали в Фуцзянь и даже обучались здесь «цюань» — «кулачному искусству».
Китайские поселения на Окинаве были весьма значительны, порой они составляли целые деревни. Распахивались новые поля, создавались выселки, приходили новые традиции и обычаи.
Китайцы принесли с собой не только тщательно продуманные методы землепользования и строительства домов, но, прежде всего — свою духовную культуру, ощущение внутриутробной, затаенной мудрости, которая присуща традиционному Китаю. Нет, речь, конечно же, не идет о прямом привнесении буддизма или конфуцианства на Окинаву, простолюдинам было не под силу стать проповедниками могучих духовных и этических систем. Да, признаться честно, китайцы, тщательно поклоняясь Конфуцию и трепетно чтя Лао-цзы, весьма слабо представляли истинную сущность их учения. Они скорее ощущали этические принципы конфуцианства, нежели были посвящены в глубинную суть его учения, и вряд ли были способны связно изложить его.
Но ведь существует не только внешняя, доктринальная грань культуры, но есть еще и ее метафизическая глубина, что живет в человеке. Она дана как нечто истинное, сущностно данное человеку, не зависящее ни от его образования, ни от его социального положения
Именно эту глубину китайской культуры, которая опережала японскую на тысячелетия, и приносят китайские переселенцы на Окинаву. Приходит новое ритуальное измерение жизни с разработанным культом предков, семейным воспитанием, соблюдением всех конфуцианских норм. Так происходит своеобразное осеменение Окинавы китайской духовной культурой, и одним из плодов этого становится рождение нового вида боевых искусств. Итак, именно китайцы приносят на Окинаву несколько разрозненных стилей ушу, которые, трансформировавшись, со временем и превратились в каратэ.
Но вот вопрос — а какой конкретно стиль или стили пришли из Китая на Окинаву? Несколько лет назад, заинтересовавшись этим вопросом, я, будучи в Китае, попробовал предпринять собственное «расследование»: листал уездные хроники, беседовал с местными историками ушу, говорил со старыми мастерами, наблюдал за их занятиями. Естественно, что точного ответа на этот вопрос быть не может — переселенцы приезжали на Окинаву из самых разных районов Фуцзяни, Гуандуна и даже с севера Китая, принося свои местные школы, и все же стало однозначно ясным, что исток окинава-тэ и каратэ лежит на юге Китая.
Приморские районы Фуцзяни до настоящего времени малодоступны для иностранцев, к тому же до недавних пор знаменитый своими боевыми искусствами и Южным Шаолиньским монастырем уезд Путянь считался стратегической, а, следовательно, закрытой зоной, находящейся непосредственно напротив Тайваня, споры о статусе которого создают в этих районах весьма неспокойную ситуацию. До сих пор этот регион полон самых разнообразных традиционных школ ушу, многие из которых поразительным образом напоминают по своему техническому арсеналу каратэ. Мне самому, в частности, во время странствий по уезду Путянь, неоднократно приходилось встречать старых мастеров, выполнявших комплексы, весьма напоминающие по своей структуре такие известные ката каратэ как Канку-дай, Басай-дай, Сантин-но-ката. Примечательно, что и сегодня у многих таких китайских школ не существует никаких самоназваний, сами же мастера называют свои направления просто кулачное искусство (цюань) или боевое искусство (уи), не подозревая, что их отцы и деды дали начало такому гиганту мировых боевых искусств как каратэ. Из стилей, имеющих самоназвания и связанных с окинавской боевой традицией, могу с уверенностью назвать цзунхуцюань — «Стиль благовения перед тигром», Хухэлунцюань — «Стиль тигра, журавля и дракона» (он лег в основу окинавского стиля Уэтирю, из него пришли в каратэ такие известные ката как Сантин, Тэнсe: и многие другие), Наньчжицюань — «Кулак Наньчжи», Сухуцюань — «Стиль голосящего журавля» и ряд других.
Но если быть до конца откровенными, признаемся, мы не знаем точного названия стиля или имени того мастера, который стал первым преподавать ушу на Окинаве. Скорее всего, такого названия вообще не существовало, поскольку в ту эпоху большинство китайских стилей называлось просто «цюань» — «кулак» или «кулачное искусство».
Мы знаем доподлинно лишь одно: первые окинавские мастера боевых искусств (впрочем, не только первые) учились исключительно у китайских бойцов. Позже среди окинавских последователей боевых искусств стало обязательным паломничество в Китай «на стажировку», а в фуцзяньских хрониках до сих пор сохранились записи о гостях с Окинавы. Здесь же обращу внимание еще на один интересный факт, который может немало удивить поклонников «японского» характера боевых искусств: все известные направления будо — достаточно позднего характера, например, дзюдо родилось лишь в конце ХIХ в., а каратэ появилось и того позже — в 30-х гг. нашего века! Может быть прародитель каратэ — окинава-тэ или тодэ — старше? Ведь во многих книгах весьма авторитетно утверждается, что каратэ имеет «тысячелетнюю историю». Но нет, первые известные школы окинава-тэ возникают никак не раньше конца ХVIII в., так что история предка каратэ едва ли насчитывает двести лет.
Китайские переселенцы, которые веками ассимилировались на Окинаве, не долго держали монополию на преподавание боевых искусств, вскоре и сами окинавцы принялись передавать знания боевых искусств сначала по семейной линии, а потом начали брать к себе в ученики соседских мальчишек, т.е. известном смысле нарушили закрытую семейную традицию. Правда, занятия ушу у китайцев еще долгое время продолжали считаться престижными и модными, и родители нередко отдавали своих детей в обучение именно к китайским учителям. Комплексы тодэ вскоре стали восприниматься не столько как некие наборы приемов, но как особый тип народного ритуала, основанный на ритмичных движениях, коротких выдохах, выкриках, плавных разведениях руками, прыжках и остановках. А поскольку ряд комплексов выполнялся под ритмичные удары в барабан, то это еще больше сближало некоторые виды тодэ и ритуальные танцы.
Далеко не все окинавцы после обучения у китайцев создавали свои школы, в ту эпоху продолжение традиции боевых искусств среди окинавцев было скорее исключением, чем правилом. Традицию несли на первых порах именно китайцы, и именно они монополизировали «истинную передачу» тодэ, обучаться у них было значительно престижнее, да и полезнее, чем у окинавцев. Огромный духовный и чисто практический опыт, накопленный Китаем в области преподавания ушу, был не сравним с окинавским. В Китае в ту пору ушу уже шагнуло из области чистого боя, самозащиты, в область духовного развития, и идеал ушу лежал уже далеко за рамками исключительно рукопашного боя — ушу превратились в уникальную систему внутреннего развития человека. Но для того, чтобы пройти этот путь, потребовались века, а у Окинавы за спиной не было такого мощного исторического пласта. Поэтому в области преподавания боевых искусств практически вплоть до ХIХ в. на острове безраздельно властвовали выходцы из китайской Фуцзяни. Лишь значительно позже, когда стала формироваться чисто японская версия создания каратэ, произошло так называемое «ритуальное забывание» о китайских истоках. Этот момент очень важен, и о нем мы поговорим позже.
Японцы подспудно, а иногда и намеренно «забывали» о неприятном — о том, что в основе каратэ не просто лежит китайское ушу, но что каратэ больше чем на половину и есть китайское творение, данное только под иным называнием и в японских одеждах. Японская эпоха «воспитания национального духа» потерпеть этого не смогла и «забыла» о китайских корнях и о долгой монополии китайцев на преподавание тодэ. Поэтому сегодня нам известны в основном лишь имена японских мастеров, а китайские канули в Лету. Для этого даже не пришлось переписывать хроники и подправлять фамилии — таких хроник практически не было на Окинаве. Зато китайцы записывали практически все, что попадалось им на глаза, к тому же они никак не могли пройти мимо самого священного для них — семейных хроник (цзяпу). И именно в генеалогических книгах фуцзяньских семей мы можем обнаружить немало весьма интересного об истинной картине становления боевых искусств на Окинаве.
Одним из первых известных мастеров ушу, преподававших на Окинаве, был прибывший сюда в конце ХVII в. Ван Цзялинь из уезда Путянь. Он селится недалеко от Сюри и через несколько лет берет к себе в ученики нескольких человек. Преподавал он в основном стиль Голосящего журавля (сухэцюань), а одним из его учеников становиться некий E:наминэ, который бил ладонью настолько хлестко, что мог сбить с ног трех человек, которые стояли, упершись друг в друга руками. Приблизительно в то же время на Окинаве начинают преподавание китайские мастера Гуань Шанфу, Е Ваиъи и многие другие, имена которых не дошли до нас.
Так или иначе, мы обладаем весьма обрывочными сведениями о ранних этапах истории каратэ. Ранняя боевая традиция Окинавы весьма скудна на рассказы о мастерах боевых искусств. В сущности, до середины ХVIII в., кажется, никакими особыми подвигами местные бойцы не отличались, если не считать обычных и то весьма редких рассказов о «силачах», носящих явно заимствованный из Китая характер. Ничего подобного китайской традиции, богатой на сотни самых разнообразных рассказов о мастерах ушу, здесь мы не встречаем. Вероятно, ни школ боевых искусств, ни систематического преподавания на Окинаве вплоть до ХVIII в. не существовало. Зато затем начинается то, что можно назвать «взрывом» боевых искусств на Окинаве.

Автор материала: А.Маслов